Основное свойство Сверхчеловека – сверхчеловечность.
пишет Makkawity ([info]makkawity)
2012-03-02 09:32:00
makkawity.livejournal.com/2032877.html#cutid1
"Начнем с идеологии.
Вопреки мифам, СССР развалили не столько демократы и диссиденты, сколько «поколение вторых секретарей» и «генеральских детей», которые «очень хотели стать маршалами, но знали, что у маршалов тоже есть дети». Став функционерами в эпоху застоя, они росли как управленцы, а не как политики, хорошо знали правила аппаратных интриг и при этом воспринимали государственную идеологию как необходимую формальность. То есть они хорошо умели поймать кого-то на слове и выдать эту ошибку за «еретические измышления», но такой навык совсем не требовал от них истинной веры. На людей, которые читали Ленина больше, чем положено, смотрели как на тихих сумасшедших, и в целом необходимость держаться морального кодекса воспринималась скорее как обуза, ибо он противоречил их набору ценностей, сформированных уже в другую эпоху. Поэтому, как только у них появилась возможность сменить власть, они это сделали, сыграв на желании перемен.
И вот вторые секретари оказались у власти, начав выстраивать государственную систему под себя. По сути, им нужна была система, которая гарантировала бы им определённую безопасность, давала бы возможность удовлетворять свои потребности и не очень «парила идеологически». Умение произносить речи на нужную тему у них было, но под маской борьбы с коммунистической идеологией они привыкли бороться с идеологией вообще, с тем, чтобы их деятельность не имела бы каких бы то ни было этических ограничений.
Понятно, что вопрос о внешних ограничениях и о внешнем давлении в целом является частью общефилософской проблемы: добр или зол человек по своей природе. Если человек от природы добр и правилен и в нём есть «некий внутренний закон» наподобие внутренней цензуры, который не позволяет хорошему журналисту писать плохо или ангажировано, внешний закон или цензура ему не нужны. Однако, люди, в которых это не воспитано, нуждаются во внешнем законе, по крайней мере, до тех пор, пока внутренний не появится в них самих. Так что циники, которые не хотели внешнего закона, здесь нашли общий язык с идеалистами, которые мерили других по себе и были уверены в том, что если внешний закон не нужен им, тогда он не будет нужен и всем остальным: мерить всех по себе – это распространённая ошибка.
В результате, ни в ельцинское, ни в путинское время созданием государственной идеологии или новой этики не занимался никто. Все были уверены, что она как-то взрастёт сама, но выросло именно то, что выросло."
"Изменился и идеал человека. Это – «американская мечта» в представлении советских пропагандистов, когда человек «делает сам себя» не за счет самовозвышения, а за счет утопления других. При этом критериями успешности являются материальное благополучие и уровень власти, позволяющий получать привилегии и обходить законы. Конечно, это не означает, что идеализируется беспринципный эгоист, который никому не желает добра. Нет, новый герой желает добра – в первую очередь, себе. И если причинение себе добра предполагает необходимость утопить другого (коли иначе не получается), он без колебаний это сделает. В лучшем случае, потом спишет этот поступок на то, что «время было такое»"
(Вот за это я за Прохорова голосовать и не могу - "время было такое" )
2012-03-02 09:32:00
makkawity.livejournal.com/2032877.html#cutid1
"Начнем с идеологии.
Вопреки мифам, СССР развалили не столько демократы и диссиденты, сколько «поколение вторых секретарей» и «генеральских детей», которые «очень хотели стать маршалами, но знали, что у маршалов тоже есть дети». Став функционерами в эпоху застоя, они росли как управленцы, а не как политики, хорошо знали правила аппаратных интриг и при этом воспринимали государственную идеологию как необходимую формальность. То есть они хорошо умели поймать кого-то на слове и выдать эту ошибку за «еретические измышления», но такой навык совсем не требовал от них истинной веры. На людей, которые читали Ленина больше, чем положено, смотрели как на тихих сумасшедших, и в целом необходимость держаться морального кодекса воспринималась скорее как обуза, ибо он противоречил их набору ценностей, сформированных уже в другую эпоху. Поэтому, как только у них появилась возможность сменить власть, они это сделали, сыграв на желании перемен.
И вот вторые секретари оказались у власти, начав выстраивать государственную систему под себя. По сути, им нужна была система, которая гарантировала бы им определённую безопасность, давала бы возможность удовлетворять свои потребности и не очень «парила идеологически». Умение произносить речи на нужную тему у них было, но под маской борьбы с коммунистической идеологией они привыкли бороться с идеологией вообще, с тем, чтобы их деятельность не имела бы каких бы то ни было этических ограничений.
Понятно, что вопрос о внешних ограничениях и о внешнем давлении в целом является частью общефилософской проблемы: добр или зол человек по своей природе. Если человек от природы добр и правилен и в нём есть «некий внутренний закон» наподобие внутренней цензуры, который не позволяет хорошему журналисту писать плохо или ангажировано, внешний закон или цензура ему не нужны. Однако, люди, в которых это не воспитано, нуждаются во внешнем законе, по крайней мере, до тех пор, пока внутренний не появится в них самих. Так что циники, которые не хотели внешнего закона, здесь нашли общий язык с идеалистами, которые мерили других по себе и были уверены в том, что если внешний закон не нужен им, тогда он не будет нужен и всем остальным: мерить всех по себе – это распространённая ошибка.
В результате, ни в ельцинское, ни в путинское время созданием государственной идеологии или новой этики не занимался никто. Все были уверены, что она как-то взрастёт сама, но выросло именно то, что выросло."
"Изменился и идеал человека. Это – «американская мечта» в представлении советских пропагандистов, когда человек «делает сам себя» не за счет самовозвышения, а за счет утопления других. При этом критериями успешности являются материальное благополучие и уровень власти, позволяющий получать привилегии и обходить законы. Конечно, это не означает, что идеализируется беспринципный эгоист, который никому не желает добра. Нет, новый герой желает добра – в первую очередь, себе. И если причинение себе добра предполагает необходимость утопить другого (коли иначе не получается), он без колебаний это сделает. В лучшем случае, потом спишет этот поступок на то, что «время было такое»"
(Вот за это я за Прохорова голосовать и не могу - "время было такое" )